Памятник эпохе
«Баядерка» (1877) — последний трагический балет Мариуса Петипа и первый в ряду его шедевров. Это красочное, слегка ностальгическое прощание
До глубокой старости Петипа оставался галантным поклонником прекрасного пола. Для него женщина — символ балета. Мужчине Петипа отводил скромную роль галантного кавалера прекрасной дамы. Такова основа его балетной эстетики, по канонам которой создана и «Баядерка». Об этом пишет в воспоминаниях балерина Екатерина Вазем, создательница партии Никии. Ее партнером на премьере в петербургском Большом театре был Лев Иванов, будущий постановщик бессмертных лебединых сцен в «Лебедином озере».
«Баядерка» — образцовое произведение одного из стилистических направлений ХIХ века — эклектизма, который французы называют то стилем Наполеона III, то необарокко. Эпоха эклектизма оставила потомкам замечательные произведения искусства — роскошное здание Парижской Оперы и казино в Монте-Карло архитектора Шарля Гарнье, картины и гравюры Гюстава Доре и Гюстава Моро.
Чего только «не смешалось» в первой «Баядерке»! Мелодраматический сюжет о любви двух клятвопреступников, классицистский конфликт любви и долга, сословная коллизия — соперничество бедной баядерки и дочери раджи, даже кощунственный для императорской сцены финал: гибель правителей и придворных под руинами храма во время бракосочетания Солора и Гамзатти... При том в ней было огромное количество сольных, ансамблевых классических и характерных танцев, величественные шествия и игровые пантомимные эпизоды, среди которых особой популярностью пользовалась знаменитая «сцена ревности двух соперниц» — Никии и Гамзатти. Но в «Баядерке» есть и мистика, и символика: ощущение, что с первой сцены над героями занесен «меч, карающий с небес».
Балет внутри балета
Конечно, многие творческие личности позитивистского ХIХ века тяготели к мистике, испытывали непреодолимую потребность в познании оккультных наук, родиной которых считался Восток. Вряд ли к ним принадлежал Петипа, скорее всего невольно создавший в «Баядерке» свою «метафизику», свой «белый Восток». Акт теней (как и ивановские лебеди) — балет на века. По ущелью среди Гималаев спускается хоровод теней (тень в романтической традиции — душа). Танцовщицы в белых тюниках с обручами на головах, к которым, как и к рукам, прикреплены имитирующие крылья белые воздушные шарфы. (Вариацию с шарфом танцует и главная героиня — Никия.)
Нескончаемую молитву или восточную мелодию напоминает их почти медитативный ход. Символической «змейкой» спускаются они с мира горнего, а потом выстраиваются в прямоугольник — знак земли. Красноречиво и количество теней: на премьере в петербургском Большом Каменном театре их было 64 (идеальный квадрат! ), впоследствии в Мариинском — 32. Эти магические числа еще не раз будут встречаться в классическом балете — тридцать два лебедя в «Лебедином озере», шестьдесят четыре снежинки в «Щелкунчике». Танец теней гипнотизирует, неизменно погружая зрителей в состояние бессознательно-восторженного созерцания красоты. Попутно акт рисует процесс душевного просветления Солора. Начинается он лирическим ноктюрном-воспоминанием о «возлюбленной тени», а завершается ликующей кодой «навсегда вместе».
Судьба «Баядерки» после Петипа
С течением времени «Баядерка» в Мариинском театре (тогда театре оперы балета имени Кирова) подверглась многочисленным переделкам. Последний акт с землетрясением и разрушением храма канул в вечность в послереволюционные годы, тогда не было технических средств для его показа. А сам балет был основательно отредактирован и обогащен танцами в 1941 г. Владимиром Пономаревым иВахтангом Чабукиани. Для себя и Натальи Дудинской (Никии) Чабукиани сочинил дуэт-встречу героев в первом действии, большое свадебное па Солора и Гамзатти, включая мужскую вариацию, во втором,использовав при этом музыку последнего, утраченного действия. Балет завершался самоубийством героя. Но эта сцена впоследствии была заменена другой: Солор просто остается среди теней... В 1948 г. Николай Зубковский поставил для себя знаменитую виртуознейшую вариацию Золотого божка, а Константин Сергеев — дуэт Никии и раба во дворце раджи, когда баядерка приходит благословить его дочь.
«Баядерка» в Большом театре
В 1904 г. балетмейстер Александр Горский перенес «Баядерку» на сцену Большого театра. Среди московских Никий были Любовь Рославлева и Екатерина Гельцер. А в партии Солора выступали и темпераментный нарушитель академического «спокойствия» Михаил Мордкин, и правоверный классик Василий Тихомиров. Впоследствии Горский не раз обращался к этому спектаклю. А в 1917 г. сочинил собственную редакцию, которую в «индусском» духе оформил Константин Коровин. Находясь под влиянием сиамского балетом и памятников индусского изобразительного искусства, особенно чеканки, Горский-новатор отказался от композиций Петипа. Ради правдоподобия он одел исполнительниц теней в разноцветные костюмы, напоминающие сари. Кульминацией «Баядерки» Горского был «свадебный пир», который изобиловал причудливыми по танцевальным линиям и рисунку группами.
В 1923 г. сторонник классического балета Василий Тихомиров восстановил акт теней в хореографии Мариуса Петипа, разместив дополнительно воспитанниц школы на выступах и утесах, которые повторяли движения кордебалета. В этой редакции состоялся московский дебют Марины Семеновой, одной из лучших Никий своего времени. В годы войны балет был возобновлен в филиале театра, главную партию танцевала Софья Головкина. Потом дважды (в
И только в 1991 г. Юрий Григорович вернул в Большой полнометражный балет Мариуса Петипа, по возможности возродив оригинал Мариинского театра. Григорович сохранил старую хореографию, многие мизансцены, но «укрепил» режиссуру балета. Он сочинил ряд новых танцев для факиров, негритят, кордебалета, обогатил танцами партии Гамзатти и Солора, у которых теперь появились новые вариации как в дворцовой сцене, так и в свадебном гран па.
Виолетта Майниеце
(текст из буклета к спектаклю, дается с сокращениями)
Реплика старинного спектакля
Так что для торжественного возвращения на историческую сцену Большого театра было решено создать новую сценическую редакцию, «одетую» в новые декорации и костюмы. Юрий Григорович обратился к своему давнему соратнику — бывшему долгое время главным художником Большого театра Валерию Левенталю, который в 1991 г. руководил командой создателей декораций и костюмов по мотивам эскизов первой петербургской постановки (1877 г.).
В прежнем составе ту команду собрать уже не удалось. Однако «откликнулся» Николай Шаронов, ученик Валерия Яковлевича Левенталя, в 91-м году практически только начинавший свою карьеру театрального художника. Он — как и двадцать лет назад, под чутким руководством своего мастера — создал новое сценическое оформление «Баядерки» и одел в новые костюмы ее героев.
Николай Шаронов:
– В 1991 г., когда мы работали над своей первой «Баядеркой», всеобщее увлечение аутентизмом еще не начиналось. И это было гениальное предвидение Валерия Яковлевича Левенталя, который сказал нам, что надо делать «реплику старинного спектакля». Что это может быть самым интересным и захватывающим — умбра, сепия, патина старины, зритель смотрит балет, словно листает старинную книгу. И мы пытались сами создать образ такого спектакля, естественно, опираясь на те знания, которыми обладали, однако не воспроизводя досконально какую-нибудь конкретную картинку.
Это была увлекательная игра в некую вымышленную Индию, которую я и сейчас продолжил, но несколько усилив ее индийский мотив. Конечно, Индия эта очень условная — фантастическое пространство, сродни тому Китаю, который являлся в воображении Карло Гоцци. И тем не менее. Лес теперь больше похож на джунгли. Я попытался усилить это ощущение джунглей, чтобы, с одной стороны, декорация выглядела более эффектно и свежо, а с другой, чуть более на индийский манер, что, на мой взгляд, совершенно не нарушает ее условности. Храм больше напоминает индуистские храмы, а не садово-парковый павильон. Он обрел специфическое навершие, стал более вытянутым в длину, окошко не располагается в пятнадцати сантиметрах от края стены. Он открыт, светится изнутри... Я пересмотрел массу материала по индийской архитектуре — и не только по архитектуре.
Нашел священное дерево — «фикус религиозный», как пел Борис Гребенщиков... В сцене свадьбы хотелось подчеркнуть торжественность и праздничность момента, для чего и была сделана декорация более внушительная и «подробная». А Тени в последнем акте теперь спускаются к нам — все ракурсы движения их «цепи» абсолютно не пострадали, это было тщательно выверено — с самых настоящих гор, на середину сцены, одинаково доступные взорам всего зрительного зала.
Наталья Шадрина
Распечатать
Студии Артемия Лебедева